Тутта ларсен инстаграм
Найти Учителя
— Я видела много интервью, где вас спрашивали: «Как вы пришли в Церковь? Почему, что с вами случилось?» Хотелось бы к этому подойти немного по-другому: как пришло понимание смысла созидания, смысла любви, смысла смерти?
— Со мной Бог был всегда. И Он меня всегда любил, я всегда чувствовала Его присутствие — у меня никогда в жизни не было ощущения, что я одна. Я тогда не понимала, что это Бог, но знала совершенно точно, что меня ведут. Лет в пятнадцать начались какие-то поиски вообще не в ту сторону — чтение книг Ошо, Кастанеды, но, к счастью, это было совершенно не глубоко. Однако у меня появилось заветное желание — найти учителя.
Тогда учителем я представляла того, кто даст мне какие-то тайные знания, которые сделают меня человеком особым, а мою жизнь — гораздо более насыщенной и таинственной. Но все-таки это был поиск Бога. И в момент болезни, потери ребенка, когда я поняла, что сама никуда не могу себя вырулить, я увидела Его во сне. Это был очень острый момент, когда долгая серьезная болезнь с 40-градусной температурой и болями наконец пошла на спад — не только с точки зрения физиологии, но и с точки зрения душевного состояния: мне снова захотелось жить.
Плохо одетый, побитый жизнью, уставший тридцати с небольшим лет человек… Он, вздохнув, спросил: «Давай, говори, спрашивай, чего ты хочешь. Раз уж мы здесь сидим».
Я смотрю на Него, и мне так Его жалко, я представляю, как Его все затуркали. И я говорю, что ничего не хочу просить — я выжила, у меня всё и так ничего. А Он улыбается и говорит: «Ну раз уж мы встретились, ты все-таки хочешь знать ответ на самый главный вопрос?» Я говорю: «Хочу, но мне неловко его задавать». Он наклоняется ко мне и говорит: «Всё есть. И всё будет хорошо». Я знаю, что в православии человек предостерегается от того, чтобы доверять снам, но моя внутренняя встреча со Христом произошла именно тогда. Была ли это собственно встреча? Не знаю. Я проснулась и почувствовала себя намного лучше, стала выздоравливать. И теперь я в Церкви — с мужем и с нашими детьми.
— Как раз о детях хотела спросить. Мы все растим детей в Церкви, но опыт показывает, что детям нельзя напрямую передать глубину веры. Что вы думаете об этом?
— Думаю, что встреча с Богом — это действительно глубоко личное, индивидуальное событие, которое у каждого человека происходит отдельно. Но я верю в то, что если дети какую-то часть своей жизни провели с нами на литургии и у Причастия, именно на эту основу будут в дальнейшем нанизываться их представления о добре и зле. Я знаю точно, что момент, когда ребенок скажет: «Я не хочу идти в храм», настанет. И надо готовиться к тому, что этот период может быть длительным, затяжным. Но мои дети будут знать, что им всегда есть куда прийти. Есть дом, где их будут ждать.
Папа-слингонос
— Хотелось бы поподробнее об отцовстве… Вы сказали, что примерно 35% аудитории «Тутта-ТВ» — мужчины. А что именно интересует мужчин на канале о воспитании детей?
— Вообще активные папы порою больше мам интересуются именно современными тенденциями — в медицине, психологии, педагогике — и зачастую пытаются их внедрять. Пап очень интересуют темы, связанные с сексом — секс во время беременности, секс после родов — и почему-то особенно интересует тема «Как выбирать роддом?».
Задают вопросы о приданом для младенца — что нужно покупать, а что не обязательно. Если речь о подросших детях — тема походов с детьми. Но самое животрепещущее — все, что связано с партнерскими родами.
— Вы упомянули, что мужчины, проходя подготовительные курсы, нередко от участия в родах отказываются. Но у вас лично опыт присутствия мужа на родах был. Это как-то повлияло на ваше к этому отношение?
— Дело не только в том, что не всем мужчинам это надо — на самом деле и не всем женщинам это надо
Есть те, которым важно, чтобы муж держал за руку, массаж делал, поддерживал всячески. А есть женщины вроде меня, для которых лучше всего, чтобы их в это время вообще никто не трогал
Меня мысль о том, что мой муж где-то рядом, что он перережет пуповину и первым возьмет ребенка на руки, греет. Но это будет потом, а когда роды — все в сад.
Мужчины, которые на роды идут, и идут сознательно, тоже относятся к этому по-разному. У меня есть приятель, у него пятеро детей — так он рождение всех своих детей снимал на камеру и потом периодически пытался на семейных застольях это видео показать гостям, что вызывало бурные протесты жены. То есть для него это красота, он не замечает во всем этом физиологии. А кто-то очень даже замечает, и для него не то что показать кому-то, но и снять это на видео представляется неуместным.
— Мне кажется, для отца это какая-то очень важная история: что ему такое нежное существо, младенца, доверяют, а не оберегают ребенка от него как от слона в посудной лавке…
— Да, женщины нередко отталкивают мужчин от процесса. «Не подходи — ты с улицы», «не бери его — от тебя пахнет», «не трогай его — у тебя руки холодные», «что ты делаешь, ты же его уронишь!»… Женщина может не замечать, что так говорит постоянно, а мужчина гаснет. А когда женщина доверяет, оказывается, что есть и аккуратность, и нежность.
Я знаю историю папы, который кормил ребенка из меделовской системы (приспособление из емкости с трубочками, закрепляемое на груди и позволяющее имитировать грудное вскармливание.— Ред.). Мама лежала в больнице, и он прикреплял эту систему к своей волосатой груди и кормил сцеженным молоком. А есть папы-слингоносы, которые с жены эту ношу снимают, в прямом и переносном смысле, — и, кстати, у них младенцы нередко даже быстрее засыпают, потому что мама тревожная, невыспавшаяся, а папа спокоен, и это состояние передается малышу.
Вполне справляются отцы и с купанием — я, например, ни Марфу, ни Ваню не купаю, это папино. Вообще, искупать ребенка, особенно в большой ванне, это довольно ощутимый физический труд, и для женщины, которая и так целый день с младенцем, очень хорошо, если супруг это берет на себя.
Тутта с семьей. Фото: TUTTA.TV / Facebook
А ты, оказывается, умная
— Имея колоссальный опыт в развлекательной области масс-медиа, вы сознательно ушли в область просветительскую — в эту титаническую, не сдвигаемую, тяжелейшую область просвещения, образования, миссионерства. Телеканал «Радость моя», радио «Вера», «Тутта-ТВ»… Как вы можете это объяснить?
— Я ушла из развлекательных медиа, потому что перестала видеть в этом какой бы то ни было гуманистический, человеческий смысл. Развлекательное телевидение времен MTV имело некую миссию. Мы можем говорить о том, хороша она была или плоха, но она воспитала поколение в определенных, скажем так, отношениях с окружающим миром. Мы говорили с ними на своем языке, и они тянулись к нам.
Нас часто обвиняют, что мы это поколение испортили, но на телевидение нельзя возлагать задачу закладывания базовых ценностей — это должны делать семья или хотя бы школа. А нашей задачей было расширить и раздвинуть границы, уйти от формальностей, помочь людям стать более свободными в плане того, что им выбирать. Но это не было стремлением к примитивизации жизни. Я часто сталкивалась с такой забавной ситуацией: серьезные деловые люди в процессе общения вдруг вольно или невольно произносили что-то вроде: «А ты, оказывается, умная…»
Дело в том, что когда они видели меня перед собой — с татуировками, серьгой в носу и в дурацких ботинках, на их лицах можно было прочитать только одно: «Это что еще за чудо-юдо…» И на эту фразу про ум я им обычно отвечала: «А что вас смущает в этом? В чем вы видите противоречие? Я умная, хорошая девочка, закончила школу с золотой медалью, у меня отличное высшее образование, я много читаю, развиваю свою речь. А в вашем представлении серьга в носу делает все это невозможным?»
Сейчас, мне кажется, уже стерлись эти предубеждения по поводу внешнего и внутреннего — людей уже не смущает то, как выглядят прохожие на улице или какие-то их знакомые, собеседники. Но для меня самой осознание себя как человека, который что-то открывает для других людей, совершенно редуцировалось, ушло в песок. Новогодние огоньки, Филипп Киркоров в перьях, «Дом-2» — всё, это мое представление о современном развлекательном телевидении. Безусловно, я уперлась в потолок…
Ребенок спутник родителей
— Раз уж мы заговорили о русском человеке… Как вам кажется, есть ли разница между восприятием людей с детьми в России и за рубежом?
— Конечно. Мне кажется, за рубежом вообще нет разницы между людьми с детьми и без детей — та же городская среда одинаково приспособлена для семьи с малышами и для отдельно взятого человека. Москва в этом смысле очень недружелюбный город. Это город, ориентированный на то, чтобы здесь зарабатывать деньги, — на бизнес, на политику. Он не очень рассчитан на то, чтобы здесь рожали и растили, мне так кажется.
— Я замечала, что на Западе ребенок, допустим, в кафе может ходить по залу или сидеть под столом — и всем нормально…
— Там ребенок рассматривается как спутник взрослого человека. Ты просто вместе с ним, в десять утра или в десять вечера, в ресторане или в самолете. На это никто не обращает внимания. Даже если ребенок ползает по полу, это окружающих не смущает — к тебе никогда не подойдет какая-нибудь бабка и не скажет: «У вас же ручки будут грязные и заведутся глисты!» И если ребенок рыдает в магазине, просит что-то купить, тоже никто не начнет делать замечания по воспитанию.
— В кафе, магазинах — это еще ладно. Но приезжать по каким-то рабочим вопросам с ребенком считается совершенно ненормальным. Даже от православных, детолюбивых людей слышится иногда: «Дома не с кем было оставить, да?» Иногда с сожалением такое говорят, а иногда с возмущением…
— Мне кажется, это связано с семидесятилетием выжигания всего человеческого в русском человеке. Ведь и ценность человеческой жизни вообще, и ценность ребенка в частности в нашей культуре всегда поддерживалась.
Откуда взяться адекватному отношению к маме с ребенком? Можно сказать, что это система. Но система — это мы. Система — это не какая-то безликая машина, которая навязана нам извне. Мы в ней существуем и мы ее приняли, поэтому она живет с нами вместе. Когда в одном, другом, третьем, тысячном человеке пробуждается совесть, система очень быстро меняется.
И оказывается возможным, к примеру, собрать за полдня 900 тысяч рублей для мальчика из Казахстана, одного из подопечных службы «Милосердие». Такие случаи бывают, и это радует не только потому, что помогли конкретному мальчику. Это же ценность человеческой жизни, ценность ребенка как такового — то, от чего все идет и с чего нужно начинать.
Фото: Ефим Эрихман
