Юлия король 13 лет. Про нас все забыли Как живут дети, которым удалось спастись на Сямозере, и родные погибших школьников

Саша, я жив

— После того, как нас МЧС привезли в кадетский корпус, я начал расспрашивать о случившемся. Оказалось, что действительно были найдены трупы. Это меня добило. Я не мог осознать, что вот я только вчера играл с этими ребятами, а сегодня их уже нет.

Вечером в воскресенье привезли тех десятерых детей, которые выжили. Они могли лишь сказать: «Саша, я жива, Саша я жив!». Я не думал, что когда-нибудь такое увижу.

Среди них чувствовала себя хуже всех Юля Король
. Юля вытаскивала многих детей, и живых, и мертвых. Инструктор пытался спасти детей, но сам чуть не утонул, а она спасла и инструктора. Ей 13 лет. После того, как перевернулось ее каноэ, именно она вытаскивала всех детей. Я хочу рассказать всему миру про нее. Хочу, чтобы все ее знали.

В кадетском корпусе с Юлей сидели 4 психолога. Она их не слушала. Она разговаривала с детьми, которых не смогла спасти. Лежа на кровати и уставившись в потолок повторяла: «Женя, это ты тут?».

Юля себя корила, что не спасла всех. Она была свидетелем смерти почти каждого. Она рассказала, что видела, как дети разбиваются о скалы. Юля парнишку взяла на воде живого, а на берег принесла уже мертвым. Когда она ребят вытаскивала из воды, они говорили ей «спасибо» и умирали. Она все это мне рассказывала. Мы ее все пытались успокоить, я тогда еще держал себя в руках и старался находиться с ней. И знаете, что ужасно? О ее подвиге мало кто знает! Ее затерли в телевизоре, меня нет. Почему?

Самое жуткое было, когда уже в кадетском корпусе мне позвонил отец Влада Волкова
и спросил: «А можно Владика? А что с Владиком?». Я тогда все рассказал… Вы бы слышали, как мать заплакала, а его голос был настолько жутким, передать невозможно.

Когда нас уже везли в автобусе к самолету МЧС, Юля вдруг улыбнулась. Меня это очень обрадовало. Она ведь впервые за двое суток изменила эмоцию.

Игорь Заслонов У моего ребенка не было шансов

Отец 11-летнего Всеволода Заслонова Игорь рассказал прессе, что его сын не был готов к таким экстремальным условиям, в которых находились дети в лагере.

У моего ребенка даже физически было намного меньше шансов, чем у остальных ребят, ведь ему даже не исполнилось 12 лет. Он не был готов к таким суровым условиям. Я изначально был против того, чтобы жена отправляла Севу в этот лагерь, но она меня не слушала и делала все по-своему, запрещая мне общаться с сыном.

Сева — тот самый мальчик, который смог дозвониться до фельдшера Суоярвской ЦРБ Ирины Щербаковой. Поэтому его отец участвовал в судебном процессе по ее делу и оказался одним из немногих, кто просил не наказывать медика. С точки зрения Игоря, следствие велось со множественными нарушениями, и было направлено на то, чтобы возложить на фельдшера всю ответственность за работу системы 112.

Игорь Заслонов, отец погибшего ребенка:

Из материалов уголовного дела видно, что Щербакова работала в Суоярвской центральной районной больнице фельдшером скорой помощи и по совместительству выполняла обязанности фельдшера на приеме телефонных звонков. В ее должностные обязанности не входил прием телефонных звонков «Системы 112». Никакой специальной подготовки как оператор «Системы 112» Щербакова не проходила. В указанной связи считаю, что халатности в действиях Щербаковой не было.

По информации СМИ, остальные родители не разделили позицию Игоря. Среди них и его бывшая жена Ольга, мать Севы. Супруги действительно много лет в разводе, и отношения между ними не самые безоблачные. Ольга рассказала журналистам, что бывший муж Игорь подал заявление о получении наследства сына — доли в квартире. Жилплощадь Ольга приобрела по социальной ипотеке на свои деньги через несколько лет после развода с супругом. По условиям кредита, она была обязана наделить долевыми правами собственности детей — Севу и младшего Костю.

Игорь пропал и полгода не интересовался жизнью второго сына — Кости. Появился, лишь когда в силу вступили права наследования, — говорит юрист Наталья Степанова, представляющая интересы семьи.

Юлия Король Как солдат после войны

Юля — наверное, самая известная из «сямозерских» детей. Она оказалась в перевернувшемся каноэ, смогла вытащить из воды несколько человек, а потом пешком, в одних носках шла 4 километра до деревни Кудама, чтобы позвать на помощь. В походе Юля была вместе в братом-близнецом Димой, и сначала думала, что он тоже погиб. К счастью, выяснилось, что мальчику удалось выжить. О подвиге Юли заговорили сразу, правда, большинство СМИ показали фото совсем другой девочки — Наташи.

А Юля 22 июня была госпитализирована в клинику, где провела почти месяц. 16 июля 2016 года глава МЧС Владимир Пучков наградил девочку медалью «За спасение погибающих на водах» и вручил, как сообщали информагентства, ценный подарок.

При ближайшем рассмотрении ценным подарком оказался учебник по ОБЖ. Об этом с возмущением рассказал писатель Андрей Егоров (топовый блогер rovego) в своем ЖЖ.

Андрей Егоров, писатель, журналист, блогер:

Четырехтомник по ОБЖ, в котором рассказано о героических поступках, которые совершили дети, когда взрослые не выполнили свои задачи и обязательства. Пучков обещал, что подвиг Юли будет внесен в следующий том. Интересно, ее это сильно обрадовало?

По словам бабушки Юли Галины Гончаровой, после трагедии девочка замкнулась в себе, перестала разговаривать, отказывалась от еды. После случившегося ее мучали кошмары.

Она замкнулась в себе, не разговаривает, не кушает. Как будто никого не видит и не слышит, в своем мире. Застопорился человек и все. Мальчика, которого она не могла вытащить, и когда он разбился головой, она видит перед глазами, потому что это может так проявляться, ночью она будет спать, а у нее вот так перед глазами. Потом опять пропадает. Это как солдат после войны…

Бабушка растит Юлию и ее брата фактически одна. Мама Юли и Димы пережила три инсульта, ей самой необходим постоянный уход, а отец близнецов участия в воспитании детей не принимает. Когда Юле понадобились деньги на лечение — ей предстояло проходить реабилитацию в течение нескольких месяцев — совершенно незнакомая девушка из Калининграда на своей страничке в соцсети опубликовала сообщение с предложением помочь Юлии. На него откликнулись сотни человек. Люди попросили бабушку открыть два счета: один — накопительный на Юлю, без права снятия до 18 лет, второй счет был открыт на имя бабушки. В сентябре 2016 Владимир Путин подписал указ о награждении Юли медалью медалью «За спасение погибавших». В декабре Юля стала победительницей номинации «Частное лицо года» по версии издания «Ведомости».

По словам бабушки, Юле трудно вспоминать о трагедии даже спустя длительное время.

Галина Гончарова, бабушка Юли Король:

Ей вопросы начинают задавать по поводу этого — она плакать начинает. Но сейчас уже лучше. Сейчас она отдыхает в «Артеке». Они вдвоем с братом плавают, купаются. Никакой боязни воды не развилось.

Об этом Галина Гончарова рассказала журналистам через год после сямозерских событий и поделилась планами внучки на будущее — Юля собирается связать свою судьбу со службой спасения.

Журналисты узнали о том, как живут семьи погибших детей после трагедии.

Стихия бесстрашия

В плотном ритме («Юля встаёт в 6.30: школа, дополнительные английский и русский, бассейн; она староста класса, хочет стать президентом школы и сдать нормы ГТО»), среди назойливого внимания доброхотов и обывателей, в старой квартире с большим количест-вом новой бытовой техники, которой одарила Юлю страна, так легко затеряться смыслу — как свету, который скрылся за штормовыми тучами над Сям-озером. Но не такова Юля Король. Она словно живёт за двоих — за себя и за свою парализованную маму. И если после школы Юля примет предложение МЧС и поступит к ним на диспетчера (как мечтает бабушка, у которой забота одна — поднять внуков), то верится, что Король и дальше будет освещать тёмное царство. Быть не героем по призванию, но человеком — по праву рождения.

Удалила все аккаунты

Мы пьём чай, и я боюсь произнести слово «Карелия». После катастрофы Юля приходила в себя несколько месяцев. Ночами её мучили кошмары.

«А мы наконец стали снова ходить в бассейн, — помогает мне Юля. — Правда, я теперь не могу на спине плавать, захлёбываться начинаю. Это после Карелии у меня паника, я тону, хотя с плаванием на животе проблем нет».

«В этом году Юлю выбрали старостой, — улыбается бабушка. — В классе её все поддерживают и уважают». Юля меняется в лице и, пока бабушка не слышит наш разговор, вздыхает: «На самом деле некоторые после Сямозера возненавидели меня, хотя их там и не было. Например, на этой неделе мой одноклассник сказал: «Чтоб ты сдохла! И хорошо, что все дети, которые у тебя там погибли в Карелии, тоже сдохли!» Он извинился только вчера, и то только после того, как я рассказала о случившемся учителю и психологу. Он со второго класса меня задирает, но раньше он не знал о моём больном месте, а после Карелии знает и каждый раз пытается уколоть».

По этой же причине девочка удалила свои аккаунты из соц-сетей. «В течение нескольких месяцев, особенно в самый острый период, ей постоянно приходили сообщения из разных городов страны. Писали очень много гадостей, обвиняли её или просто злорадствовали, — уточняет Галина Петровна. — А она девочка ответственная, старалась всем ответить, что-то объяснить. Но в итоге поняла, что больше не может, и уже два года не появляется в Интернете».

Мы разговариваем в комнате Юли и Димы. На письменном столе у детей стоят фото и икона Богородицы. На фото — Юля с наградами после спасения детей на озере. А на иконе браслет — точь-в-точь такой же, как и на руке девочки. «Этот браслет я боюсь потерять, он мой талисман. Мне кажется, именно он спас мне жизнь в Карелии. На нём изображён Бог, и я очень боялась, что он спадёт с руки. Как только он соскальзывал, я начинала тонуть, но подхватывала его — и выплывала. Попросила бабушку купить мне такой же, а тот я больше не надену, буду хранить».

Прикованная к кровати

Мы встречаемся с Юлей в Москве. На «Планерной». Ей 15 лет. Юля и её бабушка заваривают чай и рассказывают о своей жизни так, как будто всё случившееся — простые, будничные вещи. А я вдруг понимаю, откуда у этой маленькой девочки столько мужества и решительности.

У Юли есть брат-двойняшка Дима. И бабушка Галина Петровна — с 6 лет она воспитывает детей одна. «Нет, только не подумайте чего, у неё есть мама!» Мама и правда есть — она лежит на кухне, прикованная к кровати. Ей всего 47 лет. Вот только 7 из них она не столько живёт, сколько существует. Лежит, дышит, ест. Иногда не узнаёт своих детей.

Ребята вряд ли помнят, что семья их когда-то была как у всех: папа, мама, мультики, игры. Юля и Дима вот-вот должны были пойти в школу, но тут мою дочь (их маму) разбил инсульт. А потом ещё раз, и ещё, и ещё — на фоне сахарного диабета, стресса и по-стоянных избиений мужа. Он страшно пил. Издевался и над Димой, а вот Юльку не трогал, — рассказывает Галина Петровна, которой недавно исполнилось 70 лет. — Так я осталась с двумя маленькими детьми и дочкой-инвалидом. В обиде ли я на жизнь? Не до обид мне! За пару месяцев до трагедии, случившейся с дочкой, я потеряла младшего сына, он разбился в автокатастрофе. Чтобы как-то прокормить детей, устроила их на пятидневку в сад, а сама стала работать там ночной нянечкой. Родной отец не видел детей уже 7 лет, он ничего не знает про эту трагедию.

Я ведь даже выиграла суд — он должен платить алименты по 10 тыс. руб. в месяц на каждого ребёнка, но платит только по 1 тыс. руб., и то как придётся. Но больше в суд не пойду, связываться с таким человеком не хочу.

Бабушка показывает мне дет-ские фотографии двойняшек: «Юля очень бойкая росла. Вот посмотрите на фото: брат ей песни поёт, а она ему кулаки показывает. Я верю, моя девочка с таким характером не пропадёт!»

Смертельный груз

Лето-2016. Июнь. Карелия. Спортивный лагерь. Сплав на каноэ и лодках. В то лето эта н-овость не сходила с экранов: 47 детей вывели на неспокойную воду. Инструкторы неопытные. В местной скорой отчаянный дет-ский крик о помощи приняли за дурную шутку — и никуда не поехали. Череда нелепых случайностей и равнодушие взрослых стоили жизни 14 подросткам.

Но для неё это не обрывки хроники, а кошмар, который теперь останется с ней на всю жизнь. 12-летняя Юля, прекрасный пловец, помогала тонущим выбраться, буквально тащила на себе друзей от места катастрофы к берегу. И даже когда вдруг поняла, что плывёт с мёртвым ребёнком, девочка не отчаялась — вытащив одного на сушу, вновь ныряла за следующим.

Ей не было страшно, когда перевернулась лодка («Да, я была без жилета, но плавать-то умела!»). Не было страшно, когда осознала, что кого-то из детей она доставила к берегу уже мёрт-вым. Ей не было страшно оставить спасённых, мокрых, перепуганных, дрожащих от холода, на берегу и в одиночку бежать за помощью в ближайшую деревню. Не было страшно настаивать, чтобы сотрудники МЧС всё-таки всерьёз отнеслись к её словам и наконец приехали, и вернуться обратно к своим, живым и мёртвым.

Страшно ей стало потом. Когда всех нашли и доставили в без-опасное место. Когда она поняла, сколько тех, с кем она и её брат Дима играли ещё вчера, так и остались на дне озера. Когда она вспомнила, скольких сама тащила вроде живыми, а принесла мёртвыми.

«У неё лицо было мёртвое» — так вспоминали про Юлю тех дней. Не могла плакать. Не могла улыбаться. Не могла вспоминать — и не могла перестать слышать их голоса, уже из вечного мрака: «Жень, это ты тут?» — разговаривала, лёжа в девчачьей комнате в лагере и глядя в потолок. Юля попросила о психиатрической помощи сама. Признавая ситуацию, называя вещи своими именами. Король и на суше продолжала делать то, что удавалось немногим взрослым.

Александр Браун Кажется, все и забыли о нас

Московскому школьнику во время сямозерской трагедии было 13 лет. Вместе с другими детьми он находился в рафте, который во время шторма прибило к острову. На рафт брали в основном крепких парней, поскольку на нем нужно было везти не только людей, но и почти всю провизию — еду, спальники, мешки, одежду.

Александр Браун, школьник:

Нас волнами понесло к острову. Нам повезло, мы обошли камни и кое-как зацепились за этот остров. Там мы разбили лагерь, развели костер, согрелись. У меня оставалась зарядка на телефоне, и я поддерживал связь с сестрой. Тут же позвонил и сказал, что жив и здоров. А в это время каноэ уже перевернулись. Мы этого не знали. Естественно, ночевать нам всем пришлось на острове. Утром нам дозвонилась администрация лагеря. Оказывается, к нам давно выехало МЧС. Мы были счастливы, что будем спасены. Я с этой новостью начал звонить своей сестре, а в трубке услышал: «Саша, ты жив?».

Александр вспоминает, что, уже вернувшись в Москву, несколько месяцев он жил на успокоительных, каждая мелочь могла напомнить о трагедии.

Александр Браун, школьник:

То я увижу кепку, которая была на погибшем Сереже, то услышу музыку, которая играла у меня в голове в момент шторма. Все это доводит меня до истерики. Мне купили сильное успокаивающее, я банку съел уже, не сильно помогает.

Тогда Саша говорил, что боится находиться на воде, даже просто лежать на надувном матрасе. Но спустя несколько месяцев страх исчез, и сейчас юноша готов снова отправиться в походный палаточный лагерь, даже в Карелию.

Александр Браун, школьник:

Я не боюсь. Я считаю, что детей нужно отправлять в такие лагеря. Моё поколение ленивое, только и делает, что сидит в Интернете, а ведь в палаточном лагере мы постоянно в движении, общаемся друг с другом лично, а не в Сети. Я даже детей будущих своих не буду бояться отправлять в такие лагеря.

Первые две недели после той истории репортеры звонили подростку чуть ли не ежедневно. Но сейчас о сямозерских событиях уже никто не помнит.

Александр Браун, школьник:

Сегодня, кажется, все и забыли о нас. Даже в собственной школе. Когда я пришел в сентябре, учителя на меня внимания не обратили. Только классная руководительница немного посочувствовала, поговорила со мной. И лишь когда затрагивали тему Сямозера, другие учителя вздыхали: «Бывает!» Одноклассники первое время меня воспринимали как телезвезду. Через пару дней после трагедии, когда меня уже показали по телевизору, я зашел в чат нашего класса и вижу, что мой одноклассник написал: «Я смотрел вчера телевизор, и там был наш Саша!» Они удивились, как будто их друг внезапно стал знаменитым. Правда, уже в сентябре почти никто из класса эту тему не поднимал, да и я тоже.

Саша продолжает учиться в школе и планирует стать врачом — так хотят его родители, да и самому подростку эта профессия кажется достойной.

Мы были счастливы, что нашли остров

— Первый остров, который встретился нам на пути, мы пропустили. Волны не дали даже близко к нему подойти. Позже нас волнами понесло к другому острову, который был нам очень удобен. Пришлось тут же взяться за весла. Если бы мы чуть-чуть ими не поработали, нас бы просто разбило о камни. Нам повезло, мы обошли их и кое-как зацепились за этот остров. Там мы разбили лагерь, развели костер, согрелись. Ели совсем чуть-чуть лишь для того, чтобы не сойти от голода с ума. Вместо кастрюль и чайника использовали найденные там же жестяные старые пивные банки. У меня оставалась зарядка на телефоне, и я поддерживал связь с сестрой. Тут же позвонил и сказал, что жив и здоров. А в это время каноэ уже перевернулись. Мы этого не знали. Мы даже не думали о них, нам никто не сказал, что связь с детьми, которые плыли отдельно, давно была потеряна.

Естественно, ночевать нам всем пришлось на острове. Утром нам дозвонилась администрация лагеря. Оказывается, к нам давно выехало МЧС. Мы были счастливы, что будем спасены. Я с этой новостью начал звонить своей сестре, а в трубке услышал: «Саша, ты жив?». Сестра мне все рассказала, сказала, что ребята с каноэ погибли. Меня начало трясти. Я рассказал вожатой, а моя сестра по телефону Вадиму
. Мы все переволновались. Мы втроем ходили с мертвыми лицами. А дети вокруг нас прыгали, радовались тому, что нас спасают. Никто ничего не знал.

Наплевать на непогоду

— Я уже в третий раз отдыхал в этом лагере. Мне всегда все в нем нравилось: и то, как нас кормили, и то, как нас развлекали. И даже в подобные походы мы ходили, и всегда без неприятностей. Поэтому и тогда был уверен: все будет хорошо. Более того, руководство лагеря мне казалось адекватным, правда, после случившегося мое мнение сильно изменилось. Я не говорю сейчас про инструкторов. Да, это были студенты, но им всем было 18 лет, и они с нами прекрасно ладили, даже дружили.

За день до похода всем детям на телефон пришло сообщение от МЧС о шторме. Мы тут же пожаловались инструкторам, что не хотим идти в шторм в поход, да и те сами были такого же мнения. Можно было спокойно перенести на несколько дней. Инструкторы, насколько я знаю, чуть ли не на коленях умоляли директора лагеря не отпускать нас в поход. Но она вообще не соглашалась: «Значит так, ребята, либо ваш отряд отправляется в поход, и мне плевать, каким образом, либо студентам, которые здесь практикуются, все придется пройти заново. Эта практика не засчитается». Был поставлен ультиматум.